Война, за которую воюют снова

Когда Владимир Путин называет войну против Украины «продолжением великой отечественной», он не прибегает к метафоре. Это не образ, а стратегия. В российской политике память о Второй мировой войне — не повод для скорби или урок истории. Это оправдание.

Через образы победы Кремль легитимирует все — от аннексии Крыма до вторжения в Донбасс и массированных бомбардировок украинских городов. Чем больше Россия опирается на память о 1945 годе, тем быстрее Украина вынуждена от нее дистанцироваться.

Это не только локальный конфликт. 1 мая 2025 года Дональд Трамп, находясь в должности президента США, предложил переименовать 8 мая в «День победы во Второй мировой войне», а 11 ноября — в «День победы в Первой мировой». Он подчеркнул, что Соединенные Штаты «сделали больше, чем любая другая страна» для достижения этих побед. Несмотря на то, что указ еще не подписан, сам жест — симптом: память становится предметом геополитической конкуренции. Кто выиграл прошлую войну — тот имеет право говорить, как выглядит нынешняя.

Если не помнить по-своему, рискуешь быть забытым чужими.

На фоне идеологических баталий особенно важно не упустить факты. Вторая мировая война прошла через территорию Украины не фоном — а эпицентром. Здесь находились ключевые линии фронта, сюда пришел один из первых ударов вермахта, здесь произошли крупнейшие сражения Восточной кампании.

Киевская битва 1941 года — крупнейшее окружение в истории человечества. По разным оценкам, под Киевом в кольце оказались более 600 тысяч советских солдат, большинство — уроженцы Украины. Под командованием Семена Тимошенко, самого известного из украинских маршалов, Красная армия пыталась удержать наступление четырех немецких армий. Пыталась — и проиграла. Поражение стало одним из самых катастрофических и именно оно сделало победу, через четыре года, такой дорогой.

В те месяцы Украина сражалась и умирала. Из 41 миллиона жителей Украинской ССР около 7 миллионов не вернулись. Почти 2 миллиона — военные. Остальные — мирные граждане, расстрелянные, погибшие от голода, сожженные деревнями, замученные в лагерях. Холокост — в том числе. В Бабьем Яру, на окраине Киева, только за два дня в сентябре 1941 года было расстреляно более 33 тысяч евреев.

Не только потери делают вклад Украины в войну неоспоримым. До начала боевых действий УССР была индустриальным и аграрным сердцем Советского Союза. Здесь добывали до 60% угля, производили почти половину электроэнергии. Металл, технику, хлеб — все это Украина поставляла на фронт. Многие из заводов были эвакуированы, но даже в условиях переселения они продолжали работать.

Сопротивление не ограничивалось армией. Украинские партизаны действовали с 1942 года, используя леса и горы как укрытия. Рейды Сидора Ковпака стали символом несломленного духа. УПА воевала за независимость, одновременно против нацистов и советской власти. История этой войны не была простой. Но она была украинской.

После 1945 года Советский Союз приватизировал победу, превратив ее в фундамент государственной мифологии. После распада Союза Россия унаследовала этот капитал. И теперь, в XXI веке, использует его как инструмент внешней политики.

В телепрограммах, школьных учебниках, парадах, фильмах и комиксах война изображается как священная и неделимая. Георгиевская лента, бессмертный полк, красные флаги с серпом и молотом — все это служит не столько памяти, сколько манипуляции. Путин лично говорил: «мы продолжаем дело тех, кто победил фашизм». Его логика: если СССР победил тогда, то Россия имеет право действовать сейчас. Даже если против нее не Германия, а Украина.

В этом образе Украина — предатель. Ее солдаты — «наследники Гитлера», ее правительство — «нацисты», ее общество — «недонацифицированное». Видеомонтажи, совмещающие кадры войны 1940-х и текущей агрессии, внушают зрителю: история повторяется. Россия вновь спасает мир.

Историки и эксперты на Западе называют такую интерпретацию абсурдной. Профессор Тимоти Снайдер подчеркивает: «нацистом может быть только немец». Концепт «денацификации Украины» не имеет смысла — он работает только как пропагандистская уловка. Европарламент в нескольких резолюциях осудил использование памяти о Второй мировой для оправдания новой войны. Но внутри России этот механизм работает — особенно среди старшего поколения, воспитанного на советских фильмах и сказаниях о подвиге.

В Украине тем временем идет другая работа — не по разрушению памяти, а по ее возвращению. Не по отказу от героев, а по попытке понять, кто они были — по-настоящему.

С 2023 года День Победы перенесен на 8 мая — как в странах Европы. 9 мая остается в прошлом: не как дата, а как символ. Бессмертный полк запрещен как инструмент внешнего влияния. Памятники чаще не сносят, но осмысливают заново. На табличках — не только «от советского народа», но и имена, истории, уточнения.

Но иногда вместе с чужими мифами уходит и то, что было своим. Подвиг миллионов украинцев, сражавшихся под красным знаменем, отступает в сторону — как будто не в ту эпоху, не за тех, не в том строю. Но они были. Они погибли. Они победили. Забывая своих, мы уступаем место чужому рассказу.

Украинские бойцы сегодня на фронте иногда вспоминают предков, воевавших с нацистами. И часто — в том же духе. Не лозунгами, а личными словами. Их враг — другой, но цель — та же: украинская свобода, земля и дом. Мэр Киева Кличко в 2022 году сравнивал оборону столицы с битвой за Сталинград. Это не калька, а попытка дать людям точку опоры — моральную и историческую.

Память уже не укладывается в один портрет. В ней есть и солдаты красной армии, и повстанцы, и жертвы, и те, кто воевал за независимость. Это не компромисс — это взросление. Потому что если отказаться от всего, что связано с советским временем, можно в итоге потерять и то, что по праву принадлежит Украине.

На улицах Киева говорят: «Памятник Родина-мать надо бы развернуть — не на запад, как сейчас, а на восток. Чтобы глядела в лицо Москве». Это шутка, но не без смысла. Мемориалы живут, когда переосмысляются. Слепое поклонение делает из них идолов. Переосмысление — дает голос живым.

Как отмечает исследователь Ян Гарнер, Украина использует память как акт нациистроительства. Своими словами, своими героями, своей болью. Именно это делает ее уязвимой — и потому ценной.

Пока в России маршируют под красными флагами, а в Европе спорят о переименовании дат, в Украине пытаются заново рассказать свою историю. Не отказаться от прошлого, а вернуть его себе.

Победа над фашизмом — это не только 1945 год. Это еще и 2022. И, возможно, 2025. Победа — это не только парады. Это то, что потомки помнят и во что верят. Украина борется за право быть не сноской в чужом учебнике истории, а самостоятельной главой.

Если ее голос не прозвучит — прозвучит чужой. Если ее память не будет встроена в общую, она станет чужой для мира. Но сегодня, спустя 80 лет после той войны, ясно одно: война за память идет всерьез. И в этой войне проигрыш означает не забвение, а новую оккупацию. Только теперь — в головах.