Прошло почти пять месяцев с момента возвращения Дональда Трампа в Белый дом, где он пообещал быстро завершить войну в Украине. Однако боевые действия продолжаются с прежней интенсивностью. Несмотря на то, что Трамп исключил возможность вступления Украины в НАТО и отказался от гарантий безопасности, Владимир Путин не сделал ни одного шага, который приблизил бы перемирие.
Это выглядит парадоксально. Война длится уже четвертый год, а цели Москвы остаются недостигнутыми. Потери огромны — с начала 2025 года, по некоторым оценкам, Россия лишилась до 200 тысяч человек убитыми и ранеными. Украина, в свою очередь, демонстрирует способность к стратегическим ударам — от разрушения объектов внутри России до атаки 1 июня, в ходе которой были поражены российские дальние бомбардировщики. Все это подрывает представление о близком поражении Киева.
Предложения Трампа — перемирие, частичное снятие санкций, перспективы нормализации отношений с США — могли бы дать Кремлю передышку и возможность сохранить лицо. Но вместо этого Россия усилила наступление: наращивает массированные удары по городам, наступает в Донецкой области, ведет бои за Сумы и пытается выйти к городу Днепр.
Для тех, кто следит за конфликтом, такая жесткость Кремля не стала сюрпризом. Она лишь подтверждает: для Путина война — не просто военная операция, а политическая ставка, от которой он не готов отказаться даже перед лицом выгодных предложений.
Искаженные ожидания
Полномасштабное вторжение России, задуманное как быстрая операция, давно переросло в изнуряющий конфликт. В таких войнах стороны должны соотнести свои цели с реальностью — но чем дольше тянется война, тем труднее это сделать. Агрессор уже борется не столько за победу, сколько за возможность избежать унизительного признания своей ошибки.
Украинская кампания стала для Кремля экзистенциальной. В сентябре 2022 года, когда стало ясно, что наступление захлебнулось, Путин пошел на эскалацию: мобилизация, аннексия четырех областей, несмотря на неполный контроль над ними. Это только усложнило перспективу мира — теперь Россия требует признания территорий, которых не смогла захватить.
Трамп, в свою очередь, допустил ту же ошибку, что и Путин в начале войны: недооценил конфликт. В январе 2025-го он заявил, что способен завершить войну «за 24 часа». Его план предусматривал прекращение огня, закрепление российской оккупации и отказ Украины от НАТО — но встретился с холодной реакцией Кремля.
Владимир Зеленский и Дональд Трамп.
Настолько велико было убеждение Трампа, что Путин примет его условия, что он увидел в Зеленском главную преграду. На февральской встрече в Овальном кабинете он сказал украинскому президенту: «У вас нет козырей». За этим последовало кратковременное прекращение военного и разведывательного сотрудничества с Киевом — сигнал серьезности намерений Вашингтона.
Зеленский, не желая усугублять раскол с США, согласился на режим прекращения огня. Но Кремль остался непреклонен. Даже щедрые предложения, включая восстановление экономических связей с США, были отвергнуты. Весной в Стамбуле прошли переговоры, завершившиеся лишь обменом пленными. Условия Москвы остались прежними: признание утрат, ограничение суверенитета, отказ от союзов — без этого перемирие даже не обсуждается.
Не мир
Почему мирный план Трампа буксует?
Уроки провалившихся переговоров 2022 года
Сделка ценой Крыма: как безоружная аннексия 2014-го открыла дорогу к новым уступкам Москве
Пока Киев удерживает фронт, Запад спорит — кого винить и на чем экономить
Цена отказа
Для Путина Украина — не просто сосед, а часть политического наследия. Он считает независимость Киева угрозой и стремится навсегда лишить Украину возможности двигаться к Западу. Несмотря на отсутствие прорывов, Кремль не считает войну проигранной: ставка сделана на истощение противника численным и ресурсным давлением.
Текущая линия фронта воспринимается в Москве как временная. Оставшись с лишь частично оккупированной территорией, Россия получит экономически бесперспективную и уязвимую зону, потребующую жесткого контроля. Кроме того, завершение войны без выполнения ключевых целей вызовет недовольство внутри элит — особенно среди ультранационалистов, чьи ожидания Кремль сам и сформировал.
Жительница Авдеевки в своем разрушенном доме.
Есть и международные издержки. Уступки подорвут репутацию Путина в глазах партнеров вроде Китая, Ирана и стран «глобального Юга». Россия позиционирует себя как участник антагонизма с Западом — отступление будет расценено как слабость.
Даже частичное снятие санкций не выглядит для Кремля стимулом. Москва не верит, что уступки приведут к устойчивому улучшению экономических отношений — особенно с учетом позиции ЕС и Великобритании. Обещания Трампа о «выгодных сделках» воспринимаются с подозрением.
Путин может переоценить курс лишь в ответ на угрозу усиленного давления. Но Трамп не использовал рычагов влияния: ни жестких санкций, ни возобновления поддержки Украине. Наоборот, перспектива западного ослабления укрепляет уверенность Москвы, что силовой путь остается реальным.
Ресурсное равновесие
Киев считает, что уже пошел на максимум возможных уступок. Вернуть все территории в ближайшей перспективе нереалистично, а вступление в НАТО — маловероятно. Но Украина сохраняет боеспособность, продолжает оборону ключевых городов и демонстрирует, что способна вести затяжную войну. Европейская помощь растет, оборонная промышленность ЕС покрывает значительную часть потребностей фронта.
Россия, несмотря на массированные удары по инфраструктуре, не добилась стратегического перелома. Украинское население тяжело переносит удары, а ПВО не всегда эффективно. Удары дронами по российским объектам, включая операцию «Паутина», деморализуют Москву и осложняют логистику, хотя и не меняют общей стратегии Кремля.
Боеприпасов и техники не хватает с обеих сторон, но наиболее критична нехватка ПВО для Украины. Россия же, судя по всему, утратила возможность вести маневренную войну и переходит к тактике пехотных штурмов малыми группами, несмотря на огромные потери.
Главная угроза для Киева — нехватка мобилизационного ресурса. Власти избегают принудительного призыва молодежи 18–24 лет, опасаясь протестов. Россия, напротив, сохраняет темпы пополнения армии, используя большие денежные стимулы. Система контрактов превратила войну в перераспределительный механизм: беднейшие регионы поставляют солдат, пока государство может за это платить. Но этот ресурс конечен.
Российские военнослужащие садятся в поезд после подписания контракта.
Военный потенциал России также зависит от устойчивости ее экономики. Два года рост поддерживали экспорт энергоресурсов, помощь Китая и рост ВПК. Но уже к концу 2024 года появились признаки перегрева: инфляция, дефицит кадров, рост ставок, спад инвестиций. В 2025 году на это наложилось снижение цен на нефть из-за обвала глобальной торговли, спровоцированного Трампом.
Долгая война
Украина входила в 2023 год с надеждой на перелом, но неудача контрнаступления и отказ Конгресса США от новой помощи укрепили у Москвы уверенность в своей стратегии. Кремль настаивает, что готов к затяжной войне — и не стремится подавать обратные сигналы. Путин, вероятно, все еще верит, что Украина сломается первой, но систематически недооценивает ее устойчивость.
Опыт войны показывает: политические лидеры редко признают поражение, пока армии удерживают позиции, а компромисс не очевиден. Ни одна из сторон не имеет четкой стратегии победы — и это и есть суть «вечной войны». Даже потенциальное перемирие может оказаться лишь паузой перед следующей фазой.
Украинский военнослужащий на передовой.
Итог зависит от решений, которые еще не приняты. Западные союзники должны реалистично оценивать масштаб и длительность необходимой поддержки. Постоянное давление на Россию может быть эффективнее ультиматумов. Путин вложил в войну все, но показал мало. Полное поражение России пока трудно представить, но возможно развитие, при котором Кремль поймет: время играет против него. Тогда идея сокращения потерь может вернуться на повестку.
Посмотрите, так выглядит война
«Более 40 взрывов за полтора часа»
Россия нанесла по Харькову самый мощный удар с начала войны
