14 июля президент США Дональд Трамп анонсировал введение новых «жестких санкций» против России. Ограничения должны перекрыть доступ к западным технологиям, заблокировать обходные схемы через третьи страны и нанести удар по военному и промышленному потенциалу Москвы.
Но подобные меры уже предпринимались раньше — и не раз. Еще в годы Холодной войны Советский Союз научился обходить экспортные запреты: через фальсификации, промышленный шпионаж, теневые поставки и при участии компаний из Австрии, Норвегии и Японии.
Как все это было устроено — и почему даже самые жесткие ограничения не смогли остановить поток технологий в советский ВПК — разбираем в этой статье.
К началу 1970-х и Советский Союз, и Соединенные Штаты оказались в тяжелом экономическом положении. СССР уже вступил в эпоху застоя: попытки реформирования экономики оказались неэффективными, технологическое отставание от Запада нарастало, темпы роста замедлялись. На этом фоне открытие крупных нефтяных месторождений в Сибири стало спасением. После энергетического кризиса 1973 года цены на нефть резко выросли, и экспорт энергоресурсов обеспечил Советскому Союзу значительные валютные поступления, позволив удержать экономику на плаву.
Для США последствия нефтяного кризиса оказались противоположными. Уже в 1973 году страна вошла в период глубокой рецессии, ставшей самой серьезной со времен Второй мировой войны. В следующие два года США столкнулись с нестандартным для западных экономик явлением — стагфляцией, сочетанием высокой инфляции и роста безработицы. Одной из причин такого кризиса стали колоссальные расходы на войну во Вьетнаме, которая длилась с 1965 года и, к началу нового десятилетия, выглядела как тупиковая и изнуряющая кампания без ясного финала.
Рабочие нефтяного предприятия в СССР.
Обе державы нуждались в передышке. В Вашингтоне начали продумывать курс на международную разрядку — détente, от французского «ослабление напряженности». Цель заключалась в том, чтобы смягчить отношения с Москвой и тем самым получить пространство для маневра в других зонах конфликта. Главным таким направлением для США был Вьетнам: выйти из войны с наименьшими издержками можно было только при участии Москвы, которая оказывала всестороннюю поддержку Северному Вьетнаму — от поставок вооружений до направления специалистов.
Постепенно в Вашингтоне созрело понимание, что необходима своего рода «вьетнамская сделка» с Советским Союзом. Для этого требовались прямые переговоры. Архитектором нового подхода стал советник президента Никсона по национальной безопасности Генри Киссинджер. Его подход отличался холодным прагматизмом: он исходил из необходимости найти с Москвой точки соприкосновения, которые можно было бы использовать для ослабления напряженности и достижения взаимовыгодных целей.
Киссинджер ясно отдавал себе отчет в том, что экспансионистские устремления СССР никуда не исчезли. Поэтому он трактовал политику разрядки двояко: как средство снижения международной напряженности — и одновременно как продолжение стратегии сдерживания. На первом этапе приоритет отдавался смягчению конфликта. Уже при Линдоне Джонсоне, предшественнике Никсона, США начали делать шаги навстречу Москве: реакция Вашингтона на вторжение советских войск в Чехословакию в 1968 году ограничилась формальным осуждением, за которым не последовало никаких реальных действий.
Генри Киссинджер и Леонид Брежнев.
В то же время в СССР саму идею разрядки воспринимали совершенно иначе. С точки зрения марксистско-ленинской идеологии, потепление в отношениях с Западом рассматривалось не как шаг к компромиссу, а как свидетельство ослабления «империалистических сил», которым следовало воспользоваться в интересах социалистического лагеря. Леонид Брежнев открыто заявлял на партийных съездах, что мирное сосуществование с Западом есть форма идеологической борьбы между социализмом и капитализмом — и придерживался этой риторики даже в период самого тесного взаимодействия с США.
Киссинджер, совмещавший должности советника по нацбезопасности и тайного переговорщика с советским руководством, стал архитектором первой в истории встречи американского президента и лидера СССР. В 1972 году Никсон прибыл в Москву, где вместе с Брежневым заявил о недопустимости ядерной войны и подписал Договор об ограничении стратегических вооружений (СОСВ-1). Неофициально обсуждалась и вьетнамская тема: США рассчитывали, что Советский Союз повлияет на своих союзников в Северном Вьетнаме, убедив их прекратить боевые действия и отвести войска.
Однако за фасадом дипломатического потепления Советский Союз продолжал наращивать военную мощь. Под прикрытием политики разрядки была развернута масштабная система теневого импорта: СССР через подставные компании закупал на Западе новейшие технологии, включая товары двойного назначения и оборудование, которое затем использовалось в оборонной промышленности.
Западная система экспортного контроля — сложная сеть ограничений, сопоставимая по строгости с нынешними санкциями против России — оказалась уязвимой. Советским структурам удавалось систематически ее обходить, что привело к целому ряду скандалов и нанесло ощутимый урон оборонному потенциалу стран НАТО.
«Помогаем ослабить Россию»
Россия в обход санкций ввозит австрийские станки, пригодные для ковки стволов гаубиц
Суд в Гааге снял арест с активов Газпрома в Нидерландах
Иски украинских компаний отклонены из-за «принципа государственного иммунитета»
Спикер Совета Федерации РФ Валентина Матвиенко, находящаяся под санкциями ЕС, прилетела в Женеву для участия в парламентской конференции
Впервые с начала войны в Европу прибыла российская делегация, члены которой включены в санкционные списки
Британия осуждает российскую агрессию против Украины, но покупает газ у TotalEnergies, которая экспортирует его из России
Politico выяснило, что компания снабжает резиденцию премьера и десятки правительственных учреждений
Как СССР обходил экспортный контроль Запада
В 1949 году, на фоне нарастающего противостояния с Советским Союзом, страны Запада создали Координационный комитет по многостороннему экспортному контролю — «КоКом». Эта структура должна была предотвратить утечку передовых технологий в СССР и государства социалистического блока. На пике своего влияния «КоКом» объединял 17 стран, связанных неформальным соглашением о запрете поставок в Советский Союз определенных видов оборудования, программного обеспечения и материалов.
Ведущую роль в работе «КоКом» играли Соединенные Штаты. Однако в годы разрядки часть его участников начала воспринимать экспортные ограничения гораздо менее строго, что резко расширило возможности для обхода эмбарго — в том числе через страны с более гибким подходом к контролю.
По данным ЦРУ, на территории США и Европы в это время действовала широкая агентурная сеть КГБ и ГРУ, которая с помощью фиктивных компаний организовывала закупки сложной техники — от товаров двойного назначения до компонентов, использовавшихся в ядерной и военной промышленности.
Иногда эти операции выходили в публичное поле. В 1983 году в Гамбурге был задержан груз с 50 тоннами компонентов для новейшего американского компьютера, пригодного, в том числе, для управления ракетными системами. Спустя десять дней в шведском Хельсингборге остановили еще одну поставку — более 100 тонн. Формально оборудование было приобретено легально и направлено на адрес частной компании в Южной Африке. Однако следствие вскоре выявило причастность к сделке агента КГБ. Остались, впрочем, и открытые вопросы: как спецслужбе удалось обойти систему разрешений и получить доступ к чувствительным компонентам?
Одним из главных узлов теневого реэкспорта стала нейтральная Австрия. Несмотря на формальное участие в «КоКом», Вена сохраняла гибкую позицию: экспортный контроль сводился к формальностям, а многие компании заявляли, что «не смешивают бизнес с политикой». По данным западных спецслужб, именно через Австрию в СССР массово поступали компьютеры, процессоры, ЧПУ-станки и иное критически важное оборудование, необходимое для модернизации советского ВПК — в частности, для прецизионной обработки деталей ракет и самолетов.
Схема была следующей: подставные лица регистрировали фирмы с адресом в Австрии, Югославии или других нейтральных странах. Эти компании легально закупали продукцию IBM, HP, Siemens и других западных производителей — якобы для сервисного обслуживания или научных целей. На деле техника попадала в ГДР, Польшу, а порой и напрямую в СССР. Только в одной Австрии действовало около сотни таких структур.
Со временем терпение Вашингтона истощилось. Под давлением США Австрии пришлось усилить экспортный контроль, хотя полностью закрыть лазейки не удалось. Американский аналитический центр Heritage Foundation публично обвинил Вену в пособничестве промышленному шпионажу.
На исходе эпохи разрядки стало ясно: механизм «КоКом» дал серьезную трещину. По итогам расследований выяснилось, что за 1970–1980-е годы в СССР попало около 70% западных технологий с военным потенциалом — и лишь треть из них была получена через открытые каналы.
Кульминацией этой истории стал скандал Toshiba–Kongsberg, в котором впервые под подозрение попали не нейтральные страны, а сами члены «КоКом» — Япония и Норвегия. Этот инцидент стал наглядной демонстрацией того, что даже внутри системы, созданной для контроля над экспортом, сохранялись бреши, способные радикально изменить баланс сил в Холодной войне.
Toshiba и Kongsberg нарушали эмбарго, помогая советскому флоту
Еще в 1970-х советский агент Джон Уокер сообщил КГБ, что американские подводные лодки обладают возможностью легко отслеживать советские атомные субмарины. Эта информация вызвала серьезную тревогу в Москве и привела к началу программы по созданию более скрытных, бесшумных подлодок. Однако для производства требовались высокоточные станки с числовым программным управлением (ЧПУ) — оборудование, которым обладал только Запад.
Ключевыми поставщиками стали японская Toshiba Machine, производившая сами станки, и норвежская Kongsberg Vaapenfabrikk, чьи контроллеры управляли оборудованием. Обе компании, несмотря на действующее эмбарго, согласились на поставки в СССР. Более того, они прекрасно понимали, куда направляется их продукция, и сознательно пошли на подлог. Чтобы обойти экспортный контроль, документы были сфальсифицированы: в качестве конечного получателя фигурировал якобы гражданский завод, а сделки проходили через фиктивную фирму-прокладку.
Оборудование успешно прошло через Гамбург и Вену, после чего было доставлено в Ригу и Ленинград, а оттуда — на закрытые оборонные предприятия. Результатом стало то, что советские атомные подлодки получили новые винты с пониженным шумом и начали уходить из-под наблюдения американских гидроакустических систем. Таким образом, одно из ключевых стратегических преимуществ США было утрачено.
В 1987 году история всплыла наружу, спровоцировав грандиозный международный скандал. Впервые в теневых схемах поставок советскому ВПК оказались замешаны компании такого уровня — и столь чувствительное для национальной безопасности оборудование. По оценке американской стороны, ущерб составил не менее $10 млрд; другие источники называли сумму в $30 млрд. Toshiba и Kongsberg получили с этой сделки сравнительно скромные $17 млн и $10 млн соответственно.
Советская подлодка, оснащенная японским оборудованием.
Вашингтон обвинил Японию в подрыве коллективной безопасности НАТО и пригрозил полным запретом на ввоз продукции Toshiba. В ответ японское правительство наложило на компанию максимальный предусмотренный штраф ($100 млн) и ввело годичный запрет на экспорт любой продукции в страны соцлагеря. Тем не менее кризис в отношениях между США и Японией оказался глубоким и затяжным.
Пострадала и репутация Норвегии, чье правительство не сумело обеспечить должный надзор за государственной компанией. В результате Kongsberg подверглась реорганизации: предприятие было разделено, а значительная его часть передана в частные руки. Государство сохранило контроль только над военным подразделением.
Однако главное открытие оказалось еще тревожнее: норвежское расследование выявило, что незаконные поставки санкционного оборудования в СССР велись с середины 1970-х годов — не только японскими, но и европейскими фирмами. Виновных в подделке документов удалось частично установить и привлечь к ответственности, но раскрыть всю сеть оказалось невозможно. Этому способствовала высокая степень конспирации, обеспечиваемая КГБ через научно-техническую разведку — так называемую Line X, которую в ЦРУ считали одним из самых профессиональных и скрытных подразделений советской внешней разведки.
Широкая агентурная сеть и провал Ветрова
По всей территории Европы и США в годы Холодной войны действовала разветвленная сеть советской агентуры, специализировавшейся на промышленном шпионаже. Под прикрытием дипломатических миссий КГБ и ГРУ размещали сотрудников, числящихся военными атташе и техническими специалистами при посольствах. Их задачи включали не только нелегальные закупки оборудования, но и сбор открытой технической информации: они выписывали научные журналы, патентные бюллетени, посещали выставки и конференции, где фиксировали все — от стендовых докладов до рекламных листовок.
Ключевым направлением их работы был реверс-инжиниринг: полученное оборудование разбирали до винтика, воссоздавали схемы и чертежи, а затем воспроизводили образцы в СССР. Помимо этого, активно применялись классические методы спецслужб — вербовка ученых, инженеров и сотрудников западных фирм, в том числе с помощью подкупа, компромата или идеологической мотивации.
Однако советская разведка не была неприкасаемой — и сама оказывалась уязвима. Одним из крупнейших провалов КГБ стал случай полковника Владимира Ветрова, офицера научно-технической разведки, работавшего под прикрытием во Франции и в Канаде. Обладая высоким уровнем доверия, безупречным французским языком и светскими манерами, он свободно вращался в западных кругах, легко заводя полезные знакомства.
Одним из таких контактов стал Жак Прево, торговый представитель, связанный с французской контрразведкой. Через него Ветров установил контакт с DST (контрразведкой Франции) и начал систематически передавать секретные данные.
Мотивы его перехода остаются предметом дискуссий. Считается, что он разочаровался в советской идеологии, но были и личные причины: в командировке он несколько раз попадал в неприятные истории — был задержан полицией в Канаде, разбил служебную машину во Франции в состоянии алкогольного опьянения. Хотя скандалы замяли, руководство сочло его ненадежным и отозвало в Москву, лишив допуска к заграничным операциям. Вместо карьерного роста Ветров получил кабинетную должность с доступом к обширной внутренней документации Line X — той самой службы, что координировала научно-технический шпионаж.
Именно эти архивы он и начал передавать французам. Всего — около четырех тысяч документов, включая схемы нелегальных поставок, внутренние отчеты и имена более 200 агентов, действовавших под прикрытием в западных странах. Это был удар, сопоставимый с утечкой от Олдрича Эймса или Роберта Ханссена в позднейшую эпоху.
Полковник Владимир Ветров.
История Ветрова закончилась трагически. Его арестовали не за шпионаж, а за бытовой инцидент — он напал с ножом на любовницу, тоже сотрудницу КГБ. Уже в ходе следствия выяснились его контакты с французами. Ветров был арестован, осужден по статье за государственную измену и вскоре расстрелян.
Удар по Line X оказался сокрушительным: раскрылись десятки агентов, разрушились схемы, прекратились поставки. Но сама система выжила. Несмотря на потери, научно-техническая разведка КГБ продолжила существовать, приспособившись к новым условиям — и ее следы будут заметны вплоть до распада Советского Союза.
Операция ЦРУ: диверсия, санкции и кибератака против СССР
В знак доброй воли французские власти передали копии досье Владимира Ветрова президенту США Рональду Рейгану. Ознакомившись с масштабами советской шпионской сети, глава Белого дома был потрясен и поручил ЦРУ срочно провести анализ. К работе привлекли Гаса Вайса — советника по вопросам технологий, разведки и экономической политики, чьи доклады ранее считались слишком экзотичными, чтобы воспринимать их всерьез. Вайс годами предупреждал о системном характере советского промышленного шпионажа, но тогда на его слова мало кто обращал внимание. Среди прочего он описывал, как агенты КГБ в ходе заводских экскурсий приклеивали к обуви липкие полоски, чтобы собирать микроскопические образцы материалов.
Просматривая документы Ветрова, Вайс обнаружил перечень технологий, которые СССР особенно остро стремился получить. Он предложил ЦРУ запустить операцию по дезинформации: поставлять через подставные каналы заведомо дефектные или фальсифицированные образцы оборудования. Даже если подлог будет раскрыт, советские специалисты все равно потратят время и ресурсы на проверку и анализ, что замедлит оборонные и промышленные разработки.
Параллельно Рейган поручил Совету национальной безопасности разработать комплексную стратегию давления на экономику СССР. Одной из приоритетных целей стал строящийся советский газопровод в Сибири, который должен был подключиться к европейской сети и обеспечить поставки топлива во Францию, ФРГ и Италию. Проект оценивался в $30 млрд годовой прибыли — критически важный источник валютных поступлений для советского бюджета.
Советским конструкторам требовалось специализированное программное обеспечение для управления газовыми клапанами. Поскольку США официально отказывались продавать такие продукты, агенты Line X обратились к обходным каналам — и нашли нужное ПО у канадской компании. Как выяснилось позже, это была ловушка. ЦРУ внедрило в программу вредоносный код.
На протяжении нескольких месяцев система работала корректно, не вызывая подозрений. Но затем программный сбой начал постепенно и незаметно повышать давление в трубопроводах. В результате произошел мощный взрыв, зафиксированный американскими спутниками. В командовании NORAD его сначала приняли за ядерный взрыв.
Операция стала одной из самых успешных в истории кибервойн и нанесла серьезный удар по советской энергетике. В СССР случившееся не признали, а в последующие годы один из бывших офицеров КГБ назвал версию с диверсией «чушью», списав инцидент на халатность.
Точную дату свертывания Line X назвать невозможно. Уже к концу 1980-х подразделение теряло позиции: в условиях падающей эффективности промышленного шпионажа и стремительно меняющейся глобальной среды его миссия утрачивала актуальность. Вместо собственных разработок СССР все больше полагался на копирование чужих решений — это давало краткосрочные выгоды, но обернулось долгосрочной технологической зависимостью. Именно эта инерция — ставка на заимствование, а не на инновации — стала одной из причин того, почему постсоветская Россия столкнулась с глубокой импортозависимостью.
Эпоха разрядки официально завершилась после ввода советских войск в Афганистан в 1979 году. На этот раз США не ограничились дипломатическим осуждением: были введены экономические меры, включая эмбарго и технологические ограничения. Однако значительная часть ущерба уже была нанесена — десятилетие неконтролируемого шпионажа под прикрытием политического потепления дало Советскому Союзу доступ к критическим западным технологиям.
Позже Генри Киссинджер признает в мемуарах: на курс разрядки США подтолкнули не только геополитические вызовы, но и внутриполитический кризис — затяжная война во Вьетнаме и Уотергейт. И все же, как показали итоги десятилетия, игнорировать экспансионистскую природу СССР в расчетах американской внешней политики было стратегической ошибкой.