В конце мая 2025 года в Париже скончался Этьен-Эмиль Болье — выдающийся врач и ученый, создатель первого медикаментозного средства для прерывания беременности. Ему было 98 лет. Жизнь Болье могла оборваться еще в юности: в годы нацистской оккупации Франции он, будучи евреем, участвовал в движении Сопротивления. Позже он снова оказался под угрозой — на этот раз уже как ученый: после появления мифепристона, препарата, навсегда изменившего репродуктивную медицину, в его адрес начали поступать угрозы. Однако до насилия дело и не дошло.
Болье прожил долгую жизнь, но остался верен своим убеждениям до конца. Он стал человеком, который дал миллионам женщин по всему миру возможность безопасно прервать беременность и никогда не переставал бороться за их права.
С юности Болье боролся с диктатурами — от нацистов и Виши до советского вторжения в Венгрию
В 1942 году пятнадцатилетний Этьен Блюм жил недалеко от Гренобля, на территории Франции, оккупированной нацистами. Его еврейское происхождение делало само существование смертельно опасным. Но даже помимо этого происходящее вызывало у него протест, и он решил присоединиться к движению Сопротивления. Блюм распространял подпольные листовки, перевозил оружие и участвовал в атаках на немецкие автомобили.
Однажды, когда он находился в кафе, туда вошли гестаповцы. Блюм понял, что за ним пришли, и успел сбежать через черный ход. Не предупредив родных, он покинул город, а позже сумел обеспечить себе и семье поддельные документы. Чтобы скрыть свое происхождение, он взял новое имя — Этьен-Эмиль Болье. Именно под этим именем его впоследствии узнал весь мир.
После побега он обосновался в городе Анси и продолжил участие в сопротивлении. Когда Франция была освобождена, Болье участвовал в похищении Шарля Мариона — чиновника правительства Виши, приговоренного к смертной казни. Марион был убит похитителями, а сам Болье задокументировал операцию, снимая происходящее на камеру.
С тех времен он оставался связан с левыми идеями и, как многие из его окружения, вступил в коммунистическую партию. Однако в 1956 году вышел из нее, возмущенный подавлением Венгерского восстания советскими войсками. К этому моменту политическая активность отошла на второй план: он был женат с двадцати лет, воспитывал семью и учился на медицинском факультете.
Этьен-Эмиль Болье пошел на медфак за компанию, стал профессором к тридцати — и все изменилось после поездки в Коста-Рику
Отец Этьена-Эмиля Болье, Леон Блюм, был врачом. Он специализировался на лечении заболеваний почек и помогал пациентам с сахарным диабетом. Леон оказался в числе первых медиков, начавших применять инсулин вскоре после его появления, и даже лечил египетского короля Фуада I, страдавшего этим заболеванием.
Однако сам Этьен-Эмиль почти не помнил отца — тот скончался, когда мальчику было всего три года. Мать, Тереза Блюм, винила в его смерти врачебную практику: считала, что он заразился от пациента. Она категорически не хотела, чтобы сын пошел по тому же пути.
Тем не менее, Этьен-Эмиль поступил на медицинский факультет — не из убежденности, а скорее из солидарности с другом. Но довольно быстро увлекся, а чтобы хоть немного успокоить мать, решил параллельно изучать биохимию: в отличие от клинической медицины, эта наука не предполагает контакта с больными.
Наука увлекла Болье всерьез, особенно под влиянием его наставника — профессора биохимии Макса-Фернана Жайла. Именно он предложил молодому исследователю заняться изучением половых гормонов. Это направление оказалось настолько плодотворным, что к 30 годам Болье уже получил звание профессора биохимии.
Его успехи привлекли внимание за океаном: известный американский исследователь гормонов Сеймур Либерман пригласил Болье на год работать в США. Однако получить визу оказалось непросто — сказывалось коммунистическое прошлое. Разрешение на въезд он получил лишь при администрации Джона Кеннеди.
Этьен-Эмиль Болье.
Во время работы в США Болье познакомился с Грегори Пинкусом — одним из четырех пионеров, разработавших первый оральный контрацептив. Этот контакт сыграл важную роль в формировании его будущих научных и этических убеждений.
Пинкус убедил Болье отправиться с ним в Коста-Рику — посмотреть, как проходят клинические испытания противозачаточных таблеток. Эта поездка произвела на Болье сильное впечатление. Он увидел, какой переворот в жизни женщин может произвести доступ к оральной контрацепции, насколько она расширяет свободу выбора и контроля над собственным телом.
После этого он решил переориентировать свою научную работу. С этого момента главной целью для него стало создание средств, которые помогли бы женщинам не рожать тогда, когда они этого не хотят.
«Я не против детей. Но женщины умирают от кустарных абортов. Я хочу, чтобы у них был выбор»
Идеи Грегори Пинкуса нашли у Болье благодатную почву — во многом благодаря тому, как он был воспитан. Его мать придерживалась феминистских взглядов, в доме он рос среди женщин — с двумя сестрами и бабушкой — и с ранних лет хорошо понимал, с какими трудностями сталкиваются женщины в патриархальном обществе. Болье считал, что право на прерывание беременности — это базовое право человека. «Я хочу помогать женщинам, — говорил он в интервью журналу Science. — Я не посвятил свою жизнь абортам. Я не против детей. У меня трое своих и семеро внуков. Но женщины умирают от кустарных абортов. Двести тысяч каждый год».
Во Франции он работал в государственной научной структуре и одновременно сотрудничал в качестве консультанта с фармацевтической компанией Roussel Uclaf. Именно в государственной лаборатории его команда впервые открыла прогестероновые рецепторы в матке — молекулярные «замки», с которыми взаимодействует гормон прогестерон. В норме прогестерон, связываясь с этими рецепторами, запускает процессы подготовки организма к беременности и способствует ее поддержанию.
Болье пришел к выводу, что если создать соединение, которое будет занимать те же рецепторы, но не будет активировать их — своего рода «ложный ключ», — то можно заблокировать действие прогестерона и таким образом прервать беременность. Эта идея легла в основу разработки принципиально нового препарата.
В 1980 году в лабораториях фармацевтической компании Roussel Uclaf химик Жорж Тойч синтезировал молекулу, получившую обозначение RU 486. Компания рассматривала разные варианты ее применения, но именно Болье настоял на том, чтобы испытать ее как средство для медикаментозного прерывания беременности — на тот момент женщинам по всему миру были доступны лишь хирургические методы.
Клинические исследования с участием женщин, желающих прервать беременность, провели в Швейцарии — парижские врачи от участия отказались. Результаты оказались обнадеживающими: в девяти из одиннадцати случаев препарат оказался эффективным.
Упаковка RU 486 (мифепристона), использовавшаяся в рамках исследований.
Затем в Швеции было проведено новое исследование: к RU 486, позже получившему название мифепристон, добавили второй препарат — простагландин, усиливающий сокращения матки. Его нужно было принимать после мифепристона, чтобы завершить процесс. Такая двухэтапная схема повысила эффективность метода и сегодня остается стандартной практикой в медикаментозном прерывании беременности.
«Меня сравнивали с Менгеле, но я знал: женщины страдают без безопасных методов»
Во Франции мифепристон был официально одобрен в 1988 году, что немедленно вызвало волну протестов. Противники обвиняли Этьена-Эмиля Болье в геноциде — в Канаде даже появился билборд с его фотографией и этим обвинением. Его сравнивали с Менгеле и Гитлером, утверждая, что он приведет к большему числу смертей, чем Сталин, Мао Цзэдун и Гитлер вместе взятые. Во время одной из поездок в США угрозы в его адрес были настолько серьезны, что ему пришлось нанять телохранителя.
Для самого Болье вопрос был личным. Еще будучи студентом, он слышал в больнице, как хирурги отказывали в анестезии женщинам, перенесшим подпольные аборты. «Преподай ей урок, который она запомнит», — вспоминал он слова одного из врачей. Это стало для него частью морального императива.
«Методы, которые делают прерывание беременности менее травматичным и менее опасным для здоровья женщины, всегда вызывают яростное сопротивление у сторонников запрета, — говорил он позднее. — Но то, чего они действительно добиваются, — это причинить женщинам страдание и наказать их за выбор».
Протест у офиса компании Roussel Uclaf. На плакате надпись: «Остановите французскую таблетку RU 486». 1993 год, Париж.
Протест у офиса компании Roussel Uclaf. На плакате надпись: «Аборт убивает детей». 1993 год, Париж.
Протесты обрушились не только на Болье, но и на фармацевтическую компанию Roussel Uclaf. Активисты обвиняли ее в том, что она «превратила матку в кремационную печь», ежедневно рассылали десятки гневных писем и устраивали шумные акции под окнами центрального офиса.
Компания принадлежала немецкому концерну Hoechst, и последнему крайне не нравились такие ассоциации — особенно учитывая тягостные эпизоды собственной истории, включая сотрудничество с нацистским режимом, которое в публичном поле старались не вспоминать. Намеки на Менгеле и лагеря смерти казались опасным и нежелательным фоном для репутации корпорации.
Под давлением общественного резонанса, уже через месяц после одобрения препарата во Франции, Roussel Uclaf объявила о прекращении его продаж.
Тем не менее компания не собиралась расставаться с патентом на RU 486 — молекулу, которая позже станет известна под названием мифепристон. В Roussel Uclaf рассматривали ее как перспективную не только для репродуктивной медицины: велись исследования в области онкологии и лечения некоторых хронических заболеваний, и патент обеспечивал исключительные права на дальнейшие разработки.
Во время протеста у офиса компании Roussel Uclaf звучат противоположные лозунги: «Американские женщины хотят RU 486» и «Аборт убивает детей». 1993 год, Париж.
Решающее значение в судьбе мифепристона сыграло вмешательство министра здравоохранения Франции Клода Эвана и поддержка врачебного сообщества. Под давлением гинекологов и общественности Эван заявил: «Я не могу допустить, чтобы споры об абортах лишили женщин препарата, который представляет собой шаг вперед в медицине. С того момента, как правительство одобрило этот препарат, RU 486 стал нравственной собственностью женщин, а не только собственностью фармацевтической компании». После этого мифепристон вернулся на рынок.
Сам Болье сыграл ключевую роль в том, чтобы убедить медицинское сообщество в важности препарата, добиться его признания и в других странах. Он организовывал встречи, давал интервью, выступал перед врачами и политиками. Но при всем этом никогда не стремился к коммерческой выгоде: с продаж мифепристона он не получил ни цента. Все, что он делал, было продиктовано убеждением, что у женщин должно быть право на безопасный выбор.
Права, которые все еще нужно защищать
Трамп отменил защиту экстренных абортов в больницах — правило обязывало спасать женщин с осложнениями
Старейший закон уходит в прошлое
В Англии и Уэльсе декриминализируют аборты
Право на аборт теряет поддержку среди мужчин
Женщины стали активнее отстаивать его после отмены Roe v. Wade
