Как привлечь иностранных работников, не погружаясь в минное поле иммиграционной политики? Некоторые чиновники считают, что все дело в ребрендинге. Не называйте это иммиграцией — называйте «мобильностью рабочей силы».
Проблема, с которой сталкиваются многие страны, на самом деле двойственная. Развитые экономики страдают от сокращения населения и нехватки рабочих рук. В таких странах, как Индия, где я живу, население стабильно растет, но рабочих мест не хватает.
Когда-то миграция казалась очевидным решением. Но сегодня в развитом мире политическое сопротивление иммиграции стало слишком сильным, чтобы политики могли его игнорировать.
Индийские чиновники считают, что нашли способ выйти из этого тупика. За последние несколько лет правительство тихо подписало как минимум двадцать соглашений о «мобильности рабочей силы» с государствами Европы, Восточной Азии и Персидского залива. А в этом месяце представило законопроект о международной мобильности, цель которого — гарантировать, что индийские работники со временем вернутся домой.
Если эти программы заработают в масштабах, характерных для Индии, они могут наконец сформировать рынок между странами, экспортирующими рабочую силу, и государствами, ее импортирующими — именно такой, какой, по словам одного эксперта, сегодня необходим миру.
Однако даже сама терминология указывает на потенциальные риски. Концепция постоянной ротации мигрантов, перемещающихся внутри глобального «резервуара рабочей силы», сводит людей к безликим единицам. Эту идею придумали экономисты. Но на практике молодые трудовые мигранты, оказавшись на месте, неизбежно привносят человеческий фактор — со всеми его непредсказуемыми последствиями.
Немецкий урок. Как старая идея временного труда возвращается под новым названием
Идея «мобильности рабочей силы» вовсе не нова. Индия во многом перенимает опыт Германии: в послевоенные годы, во время экономического подъема и восстановления, Западная Германия принимала поколение Gastarbeiter — «гостевых работников», в основном из Турции, — для своих фабрик, шахт и сельского хозяйства.
Однако немецкая модель вошла в историю скорее своими изъянами, чем успехами. Работодатели быстро убедились, что постоянная ротация сотрудников неэффективна. Многие «временные» рабочие стремились остаться, особенно после того, как получили возможность перевезти семьи. Германия, считая их не иммигрантами, а лишь наемной рабочей силой, почти не предпринимала шагов к интеграции. Немецкий язык они нередко так и не освоили. Последствия этого чувствительны до сих пор.
В итоге Германия признала бывших «временных» работников полноправными иммигрантами. Сегодня там живут уже третье и четвертое поколения потомков тех Gastarbeiter — около четырех миллионов граждан страны. Для тех, кто предупреждал, что программа создает неравенство и «общество двух уровней», это стало положительным исходом. Но с точки зрения целей программы трудовой мобильности, результат нельзя считать успешным.
Американский экономист Лант Причетт, который с 1990-х годов разрабатывает и продвигает концепцию мобильности рабочей силы, считает, что немецкий эксперимент провалился из-за отсутствия продуманной схемы завершения контрактов и дальнейших шагов. По его словам, «не существовало ни контрактного обязательства вернуться, ни пути к гражданству».
В Германии такая система оказалась нежизнеспособной. В странах, где меньшее внимание уделяется правам, например в государствах Персидского залива, она может работать: в том же Катаре, например, ясно, что даже те, кто остается там надолго, никогда не получат гражданства.
Причетт предлагает третий путь — когда трудовые мигранты пользуются правовой защитой независимо от страны пребывания, но все же обязаны в какой-то момент вернуться домой. Однако вопрос, как это обеспечить на практике, остается для программ трудовой мобильности неразрешенным.