На протяжении десятилетий американская внешняя политика строилась на доверии: партнеры были уверены, что Вашингтон выполняет обязательства, а прошлые шаги позволяют предсказать будущие. Благодаря этому США выстроили сеть союзов: страны верили, что в случае нападения Америка придет на помощь. Вашингтон заключал торговые соглашения и мирные договоры, так как его обычно воспринимали как честного посредника. Америка не всегда действовала безупречно, но оставалась предсказуемым и надежным игроком.
Дональд Трамп стал первым президентом, сознательно отказавшимся от этой линии. Его предшественники тоже совершали шаги, подрывавшие доверие, но у Трампа это превратилось в принцип. Он то предлагает сделки, то от них отказывается, обещает завершить войны — и расширяет их. Унижает союзников, а затем сближается с противниками. Единственный устойчивый паттерн — отсутствие паттерна.
Сам он объясняет это просто: держать друзей и соперников в состоянии неопределенности выгодно. Так, можно добиться быстрых уступок, например, заставить европейцев увеличить оборонные расходы. Его подход включает и «теорию безумца» — внушать страх, изображая неадекватность. «Си знает, что я сумасшедший к черту», — хвастался он, уверяя, что это удержит Пекин от блокады Тайваня.
Некоторые аналитики признают, что такая тактика приносила краткосрочные успехи. Но в долгосрочной перспективе она подрывает позиции Америки: страны будут искать защиту в новых альянсах, сеть союзов ослабнет, и США окажутся более одинокими, без стратегии восстановления утраченной репутации.
Репутация как основа силы
Американские президенты исходили из того, что сила США держится на доверии. Гарри Трумэн вступил в войну в Корее, чтобы остановить СССР. Линдон Джонсон усилил присутствие во Вьетнаме, опасаясь, что отступление будет воспринято как слабость. Джордж Буш-младший оправдывал «волновое» наращивание войск в Ираке тем же доводом; Барак Обама оставил войска, чтобы не подорвать доверие. Но когда он отказался бомбить Сирию после собственной «красной линии», его критиковали за развязанные руки противников. Джо Байден подвергся нападкам за хаотичный уход из Афганистана.
Влияние этих решений на репутацию спорно. Политолог Дэрил Пресс считает, что решимость оценивают по текущим интересам и возможностям, а не прошлым поступкам. Розанна Макманус и Алекс Вайзигер показывают, что значение репутации проявляется лишь в кризисах: страны, однажды отступавшие, вдвое чаще подвергаются вызовам впоследствии. Исследования также указывают, что доверие формируется через последовательность и репутацию решимости.
В случае Трампа все эти теории теряют смысл. Он ставит под сомнение даже статью 5 НАТО, заявляя, что союзники не могут рассчитывать на защиту без «платы». Вывел США из Парижского климатического и иранской ядерной сделки, не считаясь с издержками. Нарушил собственный договор с Канадой и Мексикой. Его линия по отношению к Путину колебалась от критики до комплиментов. Недавняя встреча с российским лидером на Аляске стала примером: Трамп пытался укрепить образ переговорщика, но уступил инициативу, и многие сочли, что именно он проиграл.
Для него политические издержки, связанные с надежностью, не имеют значения. Цель — психологическое давление и быстрые победы. Если ради этого приходится перечеркивать многолетние обязательства — так тому и быть.
Эмоции как инструмент политики
Непредсказуемость Трампа не случайна. Он открыто говорил: «Мы должны быть непредсказуемыми. Я не хочу, чтобы они знали, о чем я думаю». Однако его шаги не всегда стратегичны — часто они отражают перепады настроения. Исследователь Тодд Холл называет это «эмоциональной дипломатией». Страх, гнев, желание отомстить — привычные мотивы его политики.
Это испытали многие страны. В первый срок Трамп хвалил Джастина Трюдо и подписал торговое соглашение, во второй — обвинил Канаду в потоке наркотиков и ввел тарифы. С Индией он демонстрировал дружбу с Нарендрой Моди, а позже обрушился с критикой. С Владимиром Зеленским отношения начали с напряженности, но затем, после изменения тона украинского лидера, Трамп неожиданно заявил, что поддерживает возвращение Украине всех территорий.
Зарубежные лидеры выработали разные тактики. Первая — лесть. Марк Рютте назвал Трампа «прагматичным миротворцем»; Биньямин Нетаньяху говорил о «решительном руководстве»; Асим Мунир даже выдвинул его на Нобель. Но если все льстят, преимущество теряется. Поэтому другие выбирают конфронтацию: Лула да Силва или Моди отвечали жестко. Но такая линия редко заставляла Трампа уступать и внутри стран вызывала критику.
Есть и третий вариант — «хеджирование»: выстраивание отношений с США и их противниками. Латиноамериканские государства усилили торговлю с Азией и Европой, монархии Персидского залива балансируют между Вашингтоном и Китаем, Макрон настаивает на «стратегической автономии».
В итоге все это приносит лишь временный эффект. Подход Трампа к миру меняется изо дня в день, и предсказать его почти невозможно.
Вызов, к которому мы не готовы
Пентагон тратит миллиарды на технологии, но без общей доктрины они остаются набором разрозненных проектов
Дональд Трамп строит политику на возмездии
Америка стоит на пороге авторитаризма?
Тактические успехи и стратегические риски
Благодаря непредсказуемости Трамп добился некоторых результатов. Удар по Ирану стал препятствием для его ядерных амбиций. Его колебания по поводу военной реакции породили неопределенность в Тель-Авиве и Тегеране. В итоге он вмешался, чтобы избавиться от образа слабого лидера.
Успехом стало давление на союзников по НАТО. Долгие годы американские президенты призывали Европу увеличить расходы, но Трамп, поколебав статью 5, добился результата: на саммите в Гааге в 2025 году союзники пообещали довести оборонные бюджеты до 5% ВВП. Аналогично с тарифами: угрожая новыми пошлинами, он добился уступок ЕС, включая соглашение о закупке американской энергии на $750 млрд.
Но устойчивость этих успехов сомнительна. НАТО держится на гарантии коллективной защиты, которую Трамп подорвал. Европа вкладывает больше в оборону, но одновременно ускоряет курс на автономию. То же с тарифами: уступки достигнуты, но Европа стремится сократить зависимость от США. Влияние Вашингтона ослабнет, а международная система станет менее стабильной.
Об этом предупреждают и американские политики. Даже если преемник Трампа будет близок к нему по духу, он постарается действовать предсказуемее. Но доверие восстановить будет трудно. Репутация государства выходит за рамки одного лидера. Когда президент многократно нарушает обещания, сомнения возникают в отношении всей политической системы.
Следующему лидеру достанутся союзники, которые и заискивают, и опасаются; противники, проверяющие США на прочность; и система, в которой слово Вашингтона весит меньше. В условиях многополярности Америка рискует остаться с меньшим числом партнеров, а число ее противников вырастет. Даже без Трампа этот процесс был неизбежен, но он его ускоряет.
История, скорее всего, зафиксирует: Трамп обменял доверие на хаос, оставив Соединенные Штаты, которым верят все меньше.